Капитан стал появляться после завершения ночного дежурства. Он ждал меня в скверике на поверхности около лифтового помещения КП, отводил в сторону, и опять задавал одни и те же вопросы. Правда добавилась одна деталь.
- Ну, скажи,- спрашивал он, - может ты полез в нишу потолка за конвертом, и случайно задел кабель? Такое могло быть? Случайно...
И я понял, что он хочет измотать меня этим вопросом. Причём после бессонной ночи. Когда я устал, плохо соображаю. Он напирал на случайность. Мол ты не бойся, ну случайно задел там чего-нибудь. С кем не бывает. Чтобы, в конце концов, я бы сказал, да, полез, только отстаньте от меня. Но я ведь отслужил полтора года и повидал всякое. Не выйдет, капиташа.
- Никак нет, товарищ капитан. Говорю Вам в сотый раз, что никогда не делал того, что вы хотите услышать от меня. Ни-ко-гда.
Офицерик как-то смутился, и даже отвёл глаза.
- А у меня вопрос, товарищ капитан, - продолжал я. - разрешите?
Он кивнул.
- Почему собственно вы взялись только за меня? - спросил я, делая ударение на глаголе, - А моего напарника ни о чём не спрашиваете? И других солдат. Чем я Вам так понравился?
Капитан хотел что-то ответить, но не успел, потому что я задал новый вопрос:
- А не хотите ли собрать вместе всех записывающих и провести очную ставку?
- Откуда ты знаешь такие слова как "очная ставка"? - спросил он.
- Детективы люблю. Особенно про диверсантов и шпионов. Вы ведь хотите разоблачить врага, окопавшегося на КП? Или - поймать шпиона. И в этом качестве почему-то выбрали меня. Потому что я из Москвы?
- Да нет. Ты напрасно так думаешь. Причём тут Москва. Я просто хочу разобраться.
И он, внезапно оставив меня, пошёл к лифту, чтобы спуститься на КП.
А я негодовал, я кипел от ярости. И самое интересное, что командование роты и взвода не интересовались моим состоянием. Не сочувствовало мне. Просто отвернулось от меня. Отцы-командиры, бл@дь!
А потом подумал, что надо идти к начальству капиташки. И вот как-то раз после очередной беседы с особистом, фамилия которого, кстати, была Пиденко, а я переиначил её на Пиzденко, решился. Я подошёл к одному из офицеров, выходивших из лифтового помещения после смены. На моё счастье - это был майор - "ласточка". В этот раз он дежурил в РИЦе, а не у нас на оповещении.
- Товарищ майор, разрешите обратится. Где находится Особый отдел?
- А, Касьянов. Вот в том здании, - он показал рукой на трёхэтажный корпус, справа от КПП. - кабинет 21 на втором этаже.
- Спасибо, товарищ майор.
Я подбежал к старшему смены, сержанту, и сказал что пойду к особистам выяснять отношения.
-Давай, - ответил он. - Заiбал тебя капитан. Подождём. Только по-быстрому. Подождём, ребятки?
Сержант был с Украины. Смена одобрительно загудела. И я пошёл.
В этом здании на первом этаже находился "Военторг", где мы "отоваривались" зубной пастой, одеколоном и прочей мелочёвкой. Солдаты, произведённые в сержанты, все как один после получения первой большой "зарплаты", покупали там наручные часы. Они назывались "Командирские", и имели светящийся в темноте циферблат. Они также приобретали там кожаные солдатские ремни. А свой из заменителя выбрасывали. А что, сержант, всегда сержант.
Я поднялся на второй этаж. Поправил форму, и постучал.
- Войдите. - донеслось из комнаты.
Я набрал побольше воздуха, и открыл дверь.
- Разрешите?- я вошёл в довольно большую комнату с тремя письменными столами с настольными лампами в зелёных абажурах. Два больших шкафа дополняли интерьер. А венцом этого великолепия был громадный сейф в углу комнаты. Сейф символизировал серьёзность помещения. Мол, вам здесь не хухры-мухры, а особый отдел.
Я увидел двух упитанных и краснолицых старших офицеров - полковника и подполковника. В воздухе явно ощущался запах коньяка. Приняли с утра, подумал я, молодцы.
Полковник достал из большой красивой папиросной коробки длинную папиросу, чиркнул спичкой, и закурил. Папиросы назывались, то ли "Верховина", то ли "Полонина", сейчас уже не помню, но явно были дорогими, и их курили большие начальники. Офицер не заминал папиросу, а курил, как курят большие начальники и женщины, слегка сжимая её между указательным и средним пальцами.
- Товарищ полковник, - я поднёс руку к панаме, которую носили вместо пилоток все солдаты южных округов, кроме, десантников, - рядовой Касьянов. Рота КП. Разрешите обратиться.
Полкан затянулся, выпустил струю ароматного дыма, и кивнул седой предствительной головой.
- Товарищ полковник, - продолжал я, - капитан Пиденко подозревает меня в совершении преступления. У меня чуть не вырвалось - Пиzденко.
- Какого? - поинтересовался ужЕ подполковник.
- Вы наверно знаете, - продолжал я, что три недели назад не прошёл сигнал "Монолит".
- Сынок, - прервал меня подполковник, - мы тут знаем всё.
Он тоже достал курево, но сигареты. Это были украинские "Запашнi".По-нашему - ароматные. Вставил сигаретку в большой, красивый, квадратный мундштук красного цвета. Прикурил от зажигалки, и посмотрел на меня.
- Так вот, товарищи старшие офицеры, - мой голос неожиданно для меня самого, обрёл силу и уверенность. - Я - комсомолец. А капитан считает меня врагом. Он полагает, что виноват в непрохождении сигнала я.
Офицеры впились в меня глазами. Они явно не ожидали такой прыти от рядового, который ворвался к ним в Особый отдел без душевного трепета и страха. Это, видимо, их озадачило. А я продолжал.
- Ищите, кому этот выгодно, как гласит древнеримская пословица. - пафосно воскликнул я, - У меня всё.
Полковник посмотрел на подполковника, а тот на меня, но ничего не сказал.
- Разрешите, идти? - спросил я.
Полковник кивнул. Я поднёс ладонь к панаме, лихо повернулся кругом, спиной чувствуя их взгляды. Вышел из комнаты, закрыл дверь и направился к солдатам.
- Ну, выяснил? - спросил сержант, - Смена, становись.
И мы пошли в роту завтракать и спать.
И случилось чудо. После моего разговора с "полканами", Пиденко отстал от меня. А позже, через месяц, или два, я узнал интересные подробности.
Оказывается, когда электрик проводил работы у нас на оповещении, он отключил электропитание от сети. Вырубил автомат, или рубильник, простите за тавтологию. Разрешение на отключение он получил от начальства, что было оформлено соответствующей записью в специальном журнале регламентных и ремонтных работ. А в это время, как назло, поступил сигнал "Монолит", который естественно пройти не мог из-за обесточенного кабеля. Это выяснилось после проверки всей кабельной сети КП, потому что, это настоящее "ЧП", когда не проходит "Монолит". Потому что, за этим сигналом может следовать любая команда, вплоть до начала войны.
Обо всём мне рассказал по секрету наш комвзвода лейтенант Шиш. Я был поражён. Пиzденко, вместо того, чтобы отработать сначала техническую версию, сразу стал искать врага. КГБ, однако. Они так натасканы. И я бы мог загреметь элементарно. Только после рассказа лейтенанта, я почуствовал всю "сурьёзность" проишедшего.
А капитан Пиденко вскоре стал майором. Он даже читал у нас в роте лекцию о происках мирового империализма, и призывал нас к бдительности. Мы окружены врагами, говорил он. А я думал, как бы ему хотелось добавить, что враги, возможно, есть и среди нас. Как, например, рядовой Касьянов, которого к сожалению не удалось разоблачить. Наверно сожалел, что сейчас всё-таки не 37-й год, а 71-й. Но потом он назвал лазерное оружие врага "лазёрным", и я утратил интерес к его двухчасовой чепухе. Как и вся рота, две трети которой, получили возможность вздремнуть, а то и поспать. Зал был затемнён, так как Пиденко крутил фильмоскоп с картинками злодеяний врагов. Короче, солдат спит, а служба идёт.
А моя служба походила к концу. Был май 1971 года.
НЕМОГУМОЛЧАТЬ