Но Лера лишь махнула рукой. Мол, слышала такое не раз.
Мы вошли во двор большого серого шестиэтажного дома, построенного в сталинские годы. Их называли «сталинками».
Мы вошли во двор большого серого шестиэтажного дома, построенного в сталинские годы. Их называли «сталинками».
Огромная входная дверь, обита натуральной кожей, сильно потрёпанной временем. Большой ключ, размером похожий на «золотой ключик» Буратино, напевно открыл замок.
«Как она ухитряется поворачивать его?» - подумал я.
Но тут же получил ответ от Леры:
-ЗамОк английский, из «бЭмингема», Бирменгема. Это я по-Аглицки, с бермингемским произношением. Открывается очень легко.
-Что, прямо из Англии? - удивился я. - А откуда ты знаешь о произношении?
-От покойного дедушки. Он был, как говорил сам, ответственным советским работником в те ещё годы. Этот дом построен как раз для таких, как он. Дед на ЗиЛе ещё при Сталине работал. Ездил по заграницам, изучая литейное, кузнечное и прочие дела. Замок из Соединённого Королевства.
Я опять был поражён. Красивая, из такой семьи, и...хромота.
Она опять угадала мои мысли:
-Небось жалеешь меня. Такая квартира, такой дед, и — хромоножка?
-Лера, нет. Просто я никогда не был в таких домах. - выкрутился я.
-Сейчас всё увидишь, - открыла она дверь, и мы вошли.
Огромная прихожая, из которой открывался вид на большую комнату, уставленную старинной мебелью. Люстра. Кожаные кресла. Музей. Мои глаза расширились от увиденного.
-Ну как, понравилось? - спросила Лера.
-Да не то слово. Версаль, - ответил я.
-А ты тоже юморист, да с сарказмом. - улыбнулась она.
Я начал снимать обувь.
-Оставь, - нахмурилась девочка
Я понял, что она стесняется снять свой ортопедический ботинок.
-Нет, Лера, - пояснил я. - Если мы уж в своих обычных квартирах одеваем тапочки, то здесь сам..., сама понимаешь кто, - велел.
-Ты не хочешь произнести слово «бог»? - спросила она.
-Конечно. Я ведь пионер, хотя по возрасту должен быть «членом» ВЛКСМ.
Я акцентировал слово член, наблюдая реакцию Леры. Но не один мускул не дрогнул на её лице, поэтому я не стал развивать эту интимную тему.
- Но не принимают, - жаловался я. - На школьном бюро комсомола мне задавали дурацкие вопросы, а я выё...
У меня чуть не вырвалось нецензурное слово, но я вовремя заткнулся.
-Короче, - опять продолжил я, - такие вопросы: помогаешь ли маме, смотришь ли за младшей сестрой. К несчастью, у меня есть младшая сестра. А почему у тебя тройки? Ну я и послал их, ответив, что ничего этого не делаю, а тройки не по всем предметам, а только по тем, которые не люблю. И там решили, что не достоин. Пионэрский галстук, конечно, не ношу.
-А меня приняли, -сказала Лера. - Видимо, из сострадания.
И она замолчала.
-Ну что-ты всё о жалости и сострадании, - выпалил я, - не переживай. Кстати, а я думал, что тебе нет четырнадцати лет, возраста, когда принимают в комсомол.
-Есть. И я ужЕ девушка, - ответила она улыбаясь.
-Да? А я думал, что девушка — это взрослый человек. А, если не «девочка», то это.... - пытался я опять намекнуть на интимные отношения разных полов.
-Ты мне всё про «это» намекаешь, и ждёшь моей реакции. Но я тебе объясню, необразованному мальчугану. Девушка, это персона женского пола, у которой начались «месячные». А выражаясь медицинским термином — «пришла менструация.»
-А она до этого, где гуляла? - опять пошутил я.
Но Лера ничего мне не ответила.
Женские подробности в её исполнении как-то резанули меня. В нашей семье половой вопрос был под запретом. Но во дворе и в школе, мальчики и юноши только и говорили про половую жизнь. Конечно, грязновато, но зато понятно и доходчиво. Но вопрос об этой стороне физиологии женщины как-то не рассматривался. Даже ходила поговорка: «Наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать.» Но эту пословицу в первый день знакомства я не решился процитировать.
Чтобы разрядить обстановку, я стал стягивать ботинки.
-Дай тапочки, - попросил я.
-Я же тебе говорила, не снимай обувь, - рассердилась Лера, - теперь я тоже должна это сделать. Будет смешно, если ты в тапочках, а я в ботинках. Ладно, теперь смотри.
Она начала расшнурововать свой медицинский ботинок и сняла его. Через тонкий капроновой чулок хорошо было видно деформированную ногу. К тому же она была значительно короче другой. Меня охватила такая жалость, что я был сам не рад, что затеял переобувание.
-Давай помогу, - бросился я к ней.
Но она так на меня посмотрела, что я остановился.
-Ногу деформировали во время родов,- обронила она, - и теперь ничего сделать нельзя. Всё, больше об этом не говорим.
-Да, - поддержал я, - давай о Битлз.
-Давай, - ответила она, - Сейчас я тебе покажу фотографии и включу записи.
-Жду с нетерпением.
-Но нет, - сказала она, - сначала обед. Я обещала накормить тебя. Руки мыть и на кухню.
«Как она ухитряется поворачивать его?» - подумал я.
Но тут же получил ответ от Леры:
-ЗамОк английский, из «бЭмингема», Бирменгема. Это я по-Аглицки, с бермингемским произношением. Открывается очень легко.
-Что, прямо из Англии? - удивился я. - А откуда ты знаешь о произношении?
-От покойного дедушки. Он был, как говорил сам, ответственным советским работником в те ещё годы. Этот дом построен как раз для таких, как он. Дед на ЗиЛе ещё при Сталине работал. Ездил по заграницам, изучая литейное, кузнечное и прочие дела. Замок из Соединённого Королевства.
Я опять был поражён. Красивая, из такой семьи, и...хромота.
Она опять угадала мои мысли:
-Небось жалеешь меня. Такая квартира, такой дед, и — хромоножка?
-Лера, нет. Просто я никогда не был в таких домах. - выкрутился я.
-Сейчас всё увидишь, - открыла она дверь, и мы вошли.
Огромная прихожая, из которой открывался вид на большую комнату, уставленную старинной мебелью. Люстра. Кожаные кресла. Музей. Мои глаза расширились от увиденного.
-Ну как, понравилось? - спросила Лера.
-Да не то слово. Версаль, - ответил я.
-А ты тоже юморист, да с сарказмом. - улыбнулась она.
Я начал снимать обувь.
-Оставь, - нахмурилась девочка
Я понял, что она стесняется снять свой ортопедический ботинок.
-Нет, Лера, - пояснил я. - Если мы уж в своих обычных квартирах одеваем тапочки, то здесь сам..., сама понимаешь кто, - велел.
-Ты не хочешь произнести слово «бог»? - спросила она.
-Конечно. Я ведь пионер, хотя по возрасту должен быть «членом» ВЛКСМ.
Я акцентировал слово член, наблюдая реакцию Леры. Но не один мускул не дрогнул на её лице, поэтому я не стал развивать эту интимную тему.
- Но не принимают, - жаловался я. - На школьном бюро комсомола мне задавали дурацкие вопросы, а я выё...
У меня чуть не вырвалось нецензурное слово, но я вовремя заткнулся.
-Короче, - опять продолжил я, - такие вопросы: помогаешь ли маме, смотришь ли за младшей сестрой. К несчастью, у меня есть младшая сестра. А почему у тебя тройки? Ну я и послал их, ответив, что ничего этого не делаю, а тройки не по всем предметам, а только по тем, которые не люблю. И там решили, что не достоин. Пионэрский галстук, конечно, не ношу.
-А меня приняли, -сказала Лера. - Видимо, из сострадания.
И она замолчала.
-Ну что-ты всё о жалости и сострадании, - выпалил я, - не переживай. Кстати, а я думал, что тебе нет четырнадцати лет, возраста, когда принимают в комсомол.
-Есть. И я ужЕ девушка, - ответила она улыбаясь.
-Да? А я думал, что девушка — это взрослый человек. А, если не «девочка», то это.... - пытался я опять намекнуть на интимные отношения разных полов.
-Ты мне всё про «это» намекаешь, и ждёшь моей реакции. Но я тебе объясню, необразованному мальчугану. Девушка, это персона женского пола, у которой начались «месячные». А выражаясь медицинским термином — «пришла менструация.»
-А она до этого, где гуляла? - опять пошутил я.
Но Лера ничего мне не ответила.
Женские подробности в её исполнении как-то резанули меня. В нашей семье половой вопрос был под запретом. Но во дворе и в школе, мальчики и юноши только и говорили про половую жизнь. Конечно, грязновато, но зато понятно и доходчиво. Но вопрос об этой стороне физиологии женщины как-то не рассматривался. Даже ходила поговорка: «Наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать.» Но эту пословицу в первый день знакомства я не решился процитировать.
Чтобы разрядить обстановку, я стал стягивать ботинки.
-Дай тапочки, - попросил я.
-Я же тебе говорила, не снимай обувь, - рассердилась Лера, - теперь я тоже должна это сделать. Будет смешно, если ты в тапочках, а я в ботинках. Ладно, теперь смотри.
Она начала расшнурововать свой медицинский ботинок и сняла его. Через тонкий капроновой чулок хорошо было видно деформированную ногу. К тому же она была значительно короче другой. Меня охватила такая жалость, что я был сам не рад, что затеял переобувание.
-Давай помогу, - бросился я к ней.
Но она так на меня посмотрела, что я остановился.
-Ногу деформировали во время родов,- обронила она, - и теперь ничего сделать нельзя. Всё, больше об этом не говорим.
-Да, - поддержал я, - давай о Битлз.
-Давай, - ответила она, - Сейчас я тебе покажу фотографии и включу записи.
-Жду с нетерпением.
-Но нет, - сказала она, - сначала обед. Я обещала накормить тебя. Руки мыть и на кухню.
НЕМОГУМОЛЧАТЬ