Поездка в Таллин - это и есть второе потрясение Лерика.
Когда он проснулся, ужЕ было позднее утро.
- Мне надо в туалет, - сказал он маме
Когда он проснулся, ужЕ было позднее утро.
- Мне надо в туалет, - сказал он маме
- Пошли, - ответила она, помогая ему спустится с полки.
Маленькая сестра Надька, лежавшая на нижней полке с пустышкой во рту, смотрела своими голубыми глазами куда-то вдаль. Её обложили подушками, чтобы она не скатилась на пол. Мама отодвинула дверь их комнаты в поезде, которая называлась купе, и они вышли в коридор. Вагон сильно раскачивало.
- Держись за поручни, - приказала мама.
Лерик стал держатся, перемещаясь по вагону. Они шли к туалету. Возле него собралось много недовольных людей. Из их разговоров, он понял, что какая-то тётка давно в туалете, и не хочет выходить.
- Я сейчас описаюсь, - обречённо, но громко, сказал Лерик.
Очередь засуетилась, кто-то стал стучать в дверь. Высокая старуха закричала, что ребёнок сейчас напрудит в штаны.
Щёлкнул засов. Тётка из туалета, приоткрыв дверцу, сообщила, что ребёнка пустит. Лерик втиснулся в узкое пространство, где были металлические унитаз и раковина, в которой тётка стирала капроновые чулки. Она опять заперла дверь.
- Держись за поручень и приступай, - сказала она.
Сплошные поручни, подумал Лерик, как на корабле.
Но у Лерика были короткие брюки на помочах, которые надо было спереди отстегнуть, а потОм держать, иначе они упадут. Где уж здесь держаться за поручень и одновременно попадАть струёй в подпрыгивающий унитаз.
- Тётенька, христом-богом прошу, помогите,- попросил Лерик, - я один не справлюсь.
Женщина от такой просьбы с упоминанием всевышнего оторопела, а затем бросилась помогать. Лерик чувствовал теплоту её прижавшегося мягкого живота и сильный запах духов. Он знал, что это "Красная Москва", лучший парфюм страны, как говорила его тётя Ира, мамина сестра. А выражение "христом-богом" он запомнил из какого-то фильма по телевизору.
Наконец всё закончилось, она застегнула ему помочи и сказала, что он весёлый парень. Намылила своим мылом ему руки и лицо, сполоснула их, и выставила наружу.
Народ опять заволновался. Опять начались крики, тётку стали называть нахалкой и бессовестной, но мама увела Лерика в купе. Там вытерла ему лицо и руки вафельным полотенцем, и усадила за столик. Перед Лериком лежало очищенное крутое яйцо, хлеб с маслом и чай в подстаканнике. ЗдОрово, подумал он, приступая к завтраку.
- А как тебя зовут, мальчик? - спросила его женщина, соседка по купе, ехавшая с девочкой, вероятно с дочкой.
Дочка была взрослой, может даже студенткой, показалось Лерику. Слово студент он знал. На первом этаже их дома жила еврейская семья. Их дети, юноша и девушка были студентами, учились в институте.
- Когда я ем, я глух и нем, - произнёс он любимую поговорку деда.
- Какие мы сердитые, - сказала тётенька, но не обиделась.- Подожду пока ты закончишь трапезу.
- Трапеза - это в монастырях, - ответил ей начитанный Лерик, нарушив обет молчания.
Взрослая дочка засмеялась, и обратилась к матери:
- Вундеркинд, что ли. "Ты гений, Моцарт, и сам того не знаешь". Александр Пушкин - "Маленькие трагедии".
Лерик допил чай. Завтрак закончен. Посмотрев на взрослую дочку, произнёс:
Пирует Пётр. И горд и ясен,
И славы полон взор его.
И царский пир его прекрасен,
При кликах вОйска своего.
Сделал паузу, а потОм добавил:
- Поэма "Полтава". Александр Пушкин.
Чужая мать с дочкой онемели. А родная мать улыбнулась. Она, видимо, не ожидала такого, так как совсем не знала своего сына.
(Продолжение следует)
Маленькая сестра Надька, лежавшая на нижней полке с пустышкой во рту, смотрела своими голубыми глазами куда-то вдаль. Её обложили подушками, чтобы она не скатилась на пол. Мама отодвинула дверь их комнаты в поезде, которая называлась купе, и они вышли в коридор. Вагон сильно раскачивало.
- Держись за поручни, - приказала мама.
Лерик стал держатся, перемещаясь по вагону. Они шли к туалету. Возле него собралось много недовольных людей. Из их разговоров, он понял, что какая-то тётка давно в туалете, и не хочет выходить.
- Я сейчас описаюсь, - обречённо, но громко, сказал Лерик.
Очередь засуетилась, кто-то стал стучать в дверь. Высокая старуха закричала, что ребёнок сейчас напрудит в штаны.
Щёлкнул засов. Тётка из туалета, приоткрыв дверцу, сообщила, что ребёнка пустит. Лерик втиснулся в узкое пространство, где были металлические унитаз и раковина, в которой тётка стирала капроновые чулки. Она опять заперла дверь.
- Держись за поручень и приступай, - сказала она.
Сплошные поручни, подумал Лерик, как на корабле.
Но у Лерика были короткие брюки на помочах, которые надо было спереди отстегнуть, а потОм держать, иначе они упадут. Где уж здесь держаться за поручень и одновременно попадАть струёй в подпрыгивающий унитаз.
- Тётенька, христом-богом прошу, помогите,- попросил Лерик, - я один не справлюсь.
Женщина от такой просьбы с упоминанием всевышнего оторопела, а затем бросилась помогать. Лерик чувствовал теплоту её прижавшегося мягкого живота и сильный запах духов. Он знал, что это "Красная Москва", лучший парфюм страны, как говорила его тётя Ира, мамина сестра. А выражение "христом-богом" он запомнил из какого-то фильма по телевизору.
Наконец всё закончилось, она застегнула ему помочи и сказала, что он весёлый парень. Намылила своим мылом ему руки и лицо, сполоснула их, и выставила наружу.
Народ опять заволновался. Опять начались крики, тётку стали называть нахалкой и бессовестной, но мама увела Лерика в купе. Там вытерла ему лицо и руки вафельным полотенцем, и усадила за столик. Перед Лериком лежало очищенное крутое яйцо, хлеб с маслом и чай в подстаканнике. ЗдОрово, подумал он, приступая к завтраку.
- А как тебя зовут, мальчик? - спросила его женщина, соседка по купе, ехавшая с девочкой, вероятно с дочкой.
Дочка была взрослой, может даже студенткой, показалось Лерику. Слово студент он знал. На первом этаже их дома жила еврейская семья. Их дети, юноша и девушка были студентами, учились в институте.
- Когда я ем, я глух и нем, - произнёс он любимую поговорку деда.
- Какие мы сердитые, - сказала тётенька, но не обиделась.- Подожду пока ты закончишь трапезу.
- Трапеза - это в монастырях, - ответил ей начитанный Лерик, нарушив обет молчания.
Взрослая дочка засмеялась, и обратилась к матери:
- Вундеркинд, что ли. "Ты гений, Моцарт, и сам того не знаешь". Александр Пушкин - "Маленькие трагедии".
Лерик допил чай. Завтрак закончен. Посмотрев на взрослую дочку, произнёс:
Пирует Пётр. И горд и ясен,
И славы полон взор его.
И царский пир его прекрасен,
При кликах вОйска своего.
Сделал паузу, а потОм добавил:
- Поэма "Полтава". Александр Пушкин.
Чужая мать с дочкой онемели. А родная мать улыбнулась. Она, видимо, не ожидала такого, так как совсем не знала своего сына.
(Продолжение следует)
НЕМОГУМОЛЧАТЬ