«Никогда ещё Штирлиц не был так близко от провала», – звучит закадровый голос Ефима Копеляна».
-Что за чёрт! – восклицает Нестор Петрович, - что-то пошлО не так. У меня же была записана пародия Хазанова.
А на экране стали происходить странные вещи, и редактор не мог объяснить происходящее.
« - Ну что, дружище, - опять спрашивает Мюллер у Штирлица. – Как вы всё-таки объясните наличие у вас этой фотографии?
Штирлиц молчит и лихорадочно думает.
-Я жду, - не унимается бригадефюрер. – Оберштурмбанфюрер, я жду.»
-Почему оберштумбанфюрер? – спрашивает сам себя редактор, а затем обращается к майору: - Вы не знаете? Почему не штандартенфюрер?
-Вероятно, потому что это 1941 год, когда Исаев был ещё подполковником.
-Я не понимаю, что происходит. Это помимо моей воли.
«-Я отвечу за вас, Штирлиц, - говорит Мюллер. – Это фотография появилась у вас после поездки в Токио, где вы встречались с неким Рихардом Зорге, а он вас свёл с Первым секретарём советского посольства, не так ли? И тот дал вам эту фотографию.
«Откуда он знает? – мысленно удивляется Штирлиц. – Значит, был хвост. Невероятно, но за мной следили с самого начала прибытия в Токио.
-Повторяю ещё раз, бригадефюрер. Это моя фотография в молодости.
-Штирлиц, я, конечно, мог бы сразу передать вас моим костоломам, и, максимум через час, вы бы рассказали всё.
-Почему вы этого не делаете? – спрашивает Штирлиц.
-А потому что вы мне симпатичны, – отвечает Мюллер с милой улыбкой. – У меня на вас планы. Неизвестно, как всё повернётся. Да, сейчас мы побеждаем. Первый эшелон русских армий разбит. Мы захватили 4 миллиона пленных. И самое удивительное, что они сами сдаются, и не хотят возвращаться к своим. Мы их отпускаем, потому что нам нЕкем их охранят и кормить. А они не уходят.
-В СССР их считаю предателями, - подаёт голос Штирлиц.
-Откуда вы всё это знаете? – спрашивает Мюллер, –Вы что, по ночам слушаете Советское информбюро. Знаете про приказ Сталина – «Ни шагу назад». Что все, кто сдаётся, - предатели?
Штирлиц молчит.
-Но самое главное, Штирлиц, у русских постоянно появляются новые дивизии, а наше наступление начинает выдыхаться.
-Не надо было начинать эту войну, - вдруг выпаливает Штирлиц. – Был же Договор о дружбе и границах.
-Что я слышу? – удивляется Мюллер. – А не русский ли вы шпион, дружище?
«Ну всё, - думает Штирлиц, - я выдал себя окончательно.»
-Впрочем, - продолжает Мюллер, - мне даже будет на руку, если вы русский. Замолвите за меня словечко Сталину, если мы проиграем войну.
Генерал начинает смеяться.
-Мы выиграем её, бригадефюрер! – громко говорит Штирлиц и вскидывает руку.
-Бросьте, - кривИтся Мюллер, - не стройте из себя верного немца. Да вы и не немец. Язык у вас не «хох дойч», а? Я прав?
-Я немец, но в Германии только с начала тридцатых. До этого жил в Шанхае, затем перебрался в Австралию.
-Да я всё это знаю из вашего личного дела, - бросает реплику Мюллер. – Но только объясните мне, что вы хотели узнать или передать этому Зорге?
-Я хотел выведать у него планы русских, - отвечает Штирлиц.
-Ну, не заливайте. Планы русских, – смеётся Мюллер. – Фюрер знал всё о планах русских. Что из Сибири и Дальнего Востока к германской границе шли эшелоны с живой силой и техникой. А вот о планах фюрера напасть на СССР никто не знал.
-Ничего не могу сказать
-Правильно, не можете. И этот ваш Зорге ничего не знал. Мы давали ему дезу и перехватывали все его сообщения.
Штирлиц молчит.
-В общем так, - говорит Мюллер. – Эту фотографию я оставляю у себя. Она будет залогом вашей преданности. А вы будете моим человеком у Шеленберга. Как вам такой расклад?»
-Этого нет в книгах Семёнова, - восклицает редактор.
-Мистика, - соглашается майор.