Мы снова в студии: монтаж в кинематографе великое дело. Из Токио в Москву, где играют в викторину «Что ты знаешь о Штирлице?» майор ГРУ Ченожуков и редактор, историк кино Нестор Петрович.
-И что же, - спрашивает редактор, - через 10 минут Штирлиц спустился туалет, а работник советского торгпредства ему сказал о сыне?
-Да.
-Но зачем же в сортире? В сортирах надо «мочить» врагов, как нам советует президент…
-Для конспирации. Ну, стоЯт два мужика, мОчатся…
-Понял, - перебивает редактор. – Стоят два мужика, ссу…, простите, скажу по-французски pisse. Струи сильные, мужиков ещё не беспокоит аденома простаты, и тут советский шпион говорит другому шпиону, что у него сын. Я даже знаю, как это происходило.
-Как?
- Юстас Алексу: ссыш? А у тебя ссы-н, ссы-н. И даже если в кабинке спрятался офицер германского Абвера, он бы не понял. Здорово придумано.
-Опять смеху…, чёрт, с кем поведёшься. Ну не надо надсмехаться над святым для нашего народа образом Штирлица. Прошу вас, не надо.
-Да не надсмехаюсь я. Просто смоделировал ситуацию. Вас же учили в Военно-дипломатической академии, как называется школа шпионов, моделировать ситуацию? Но мне непонятно, почему в Германии об этом не сказать, а именно в Японии?
-В Германии передали фотографию сына.
-А почему так всё сложно. В Японии сообщили о сыне, в Берлине передали фотографию… А сынок-то уже был взрослым. В разведке работал.
-Да. Повторяю для тупых и бестолковых: для конспирации.Теперь моя очередь задать вопрос.
-Валяйте.
-Когда Штирлиц увидел сына первый раз?
-На фотографии.
-А вот и не верно, не верно, - засмеялся радостно майор.
-Да верно всё, - останавливает его редактор. – Это вопрос поставлен некорректно. Если бы спросили, когда Отто первый раз увидел сына живьём, то я бы ответил по-другому.
-Да, признаю, вы правы.
-Кстати, - хмыкнул Нестор Петрович, - из-за этой фотки Штирлиц чуть не погорел.
-Не может быть, - изумился Ченожуков. – А почему я не знаю?
-По-кочанУ.
-Ну объсните.
-Объясняю, - вальяжно говорит Нестор Петрович, и держит паузу.
Майор смиренно ждёт.
-Чудила на другую букву Штирлиц, - начинает редактор, - приехав один раз домой, решил принять душ…
-Ну и что?
-А вот то. В комнате была девушка, которая всё хотела ему отдаться, предлагая себя.
-Понятно. Штирлиц -красивый мужик, и она, возможно, полюбила его.
-Вы наивнЯк, как говорил Паша Колокольников из фильма Василия Шукшина «Живёт такой парень». Она была у Мюллера под колпаком, и специально была внедрена к штандартенфюреру. И пока он мылся, и возможно распевал под душем русские народные песни, она обшманАла его одежду, и нашла фотку какого-то молодого человека. О чём доложила Мюллеру.
-Замечания можно.
-Ради бога.
-Полковник Исаев не мог распевать песни на русском языке. Он был хороший конспиролог, это раз. А то, что она нашла фотку сына, то такого просто не мо-жет быть.
-А вот может. Перенесёмся в кабинет Мюллера на следующий день. Хотите.
-Хочу.
-Великая сила кино. В кабинет Мюллера, скорее. А на дворе год 1941, война с СССР в разгаре. Уже взят Минск, окружён Киев. Красная Армия отступает повсеместно, - комментирует редактор. - Да, и хочу заметить, никаких чёрных мундиров СС. Фюрер их отменил. Форма, как у всех офицеров Вермахта. Это Лиознова решила вЫпендрится для бОльшего эффекта.
-Теперь орденоносицу Лиознову оскорбляете, - кидает реплику майор ГРУ.
Кабинет Мюллера. Входит Штирлиц.
Heil Hitler! – выбрасывает он руку в приветствии.
-Heil Hitler! – повторяет этот жест Мюллер.
Разговор идёт по-немецки и пока без перевода. А в это время, редактор комментирует происходящее.
-Майор, - начинает он, - вы обратили внимание, что, когда Штирлиц поднял правую руку под углом 45 градусов, у него ладонь была выпрямлена?
-Ну…
-Баранкики гну! А Мюллера ладонь была полусогнута.
-Ну это просто от лени, или потому что Мюллер был ужЕ старичок.
-КуячОк, майор. Они ровесники. Просто Мюллер генерал, и он на приветствие младших по званию может отвечать полусогнутой ладонью. А полковник Штирлиц только выпрямленной ладонью.
-Да ерунда всё это.
-Далеко не ерунда. Это был закон. Неправильное приветствие расценивалось, как неуважение к существующему порядку, и строго наказывалось. Я вам как-нибудь прочитаю лекцию об этом.
В это время женский закадровый голос начинает переводить.
-Вызывали, бригадефюрер? – спрашивает Штирлиц.
-Да, дружище.
-Слушаю вас.
-Вы когда-нибудь служили в армии рядовым?
-Почему вы спрашиваете?
-Да просто так. Не напрягайтесь. Ответьте.
-Нет. И знаете об этом из моего личного дела.
-Знаю. Поэтому хочу поиграть с вами в одну игру.
-Интересно.
-Очень интересно, дружище. В любой армии на утреннем осмотре фельдфебель у нас, а старшина у русских, проверяет, что находится в карманах подчинённых.
На лице Штирлица недоумение.
-Что вы так напряглись, Штирлиц?
-Вы хотите устроить обыск моих карманов?
-Не обыск, а проверку. Дайте мне, пожалуйста, ваше портмоне.
-Это неслыханно.
-Я старший по званию, и имею права. К тому же я возглавляю Гестапо. Надеюсь, вы слышали о такой организации, которая ловит шпионов. Я жду.
Штирлиц протягивает бумажник.
Теперь он понимает, что Мюллер знает о фотографии.
«Эта сучка горничная обшмонАла меня и доложила Мюллеру, - думает Штирлиц, - ну я её вые…(слова запикиваются цензором) в прямом и переносном смысле.»
-Кто это на фотографии? – спрашивает Мюллер.
-Это я в молодости, - отвечает Штирлиц. – Мне 20 лет.
-Ну что же, похожи, дружище, - ухмыляется генерал, - только фотка-то новая, а не двадцатилетней давности. Как вы это объясните?
«Это провал, - думает Штирлиц. – Так нелепо и позорно…»