Исполнилось 30 лет Чернобыльской катастрофе. Первые герои-спасатели давно умерли и забыты. Оставшиеся в живых больны и обречены. Их лишают всех льгот, цинично заявляя, что мы вас туда не посылали. Но ведь посылали всегда.
Несомненно, что нужно было ликвидировать последствия аварии. Нормальное государство набирает специалистов-добровольцев и платит им за это оч-чень большие деньги. Страхует их здоровье и жизнь. Но в СССР было не так.
Меня тоже хотели послать в Чернобыль. Но я этого не допустил.
В 1989 году я с курьером получаю под расписку повестку в военкомат. Я думал, что это обычный переучёт, поэтому расслабился. А этого делать было нельзя. В военкомате мордатый майор отобрал военные билеты и грозным голосом сообщил, что нас забирают на военные сборы в Чернобыльскую зону на два месяца в соответствии с постановлением Совета Министров СССР. За уклонение - уголовная ответственность. "Тюрьма", - пояснил он более ласково. На мой вопрос о том, чтобы посмотреть этот документ, было отрезано - секретно. Когда я заявил, что у меня есть допуск первой категории к таким документам, офицер зло посмотрел на меня и добавил стандартную фразу о том, что я, видимо, очень умный, а таких нигде не любят. Особенно в Чернобыле, понял я.
В нашу команду из 25 человек набирали водителей и телефонистов. Я был этим единственным телефонистом, потому что в моём военном билет было написано "Специалист АТС и АБТС". Хотя в армии, в силу специфики службы, я сидел в наушниках и записывал поступающие данные, и был далёк от устройства телефонов. Остальные были водилами, к тому же не обременённые высшим образованием. А высшая школа учит думать и работать с книгами.
"Не возьмут тех, кто работает в системе Минатома и у кого двое детей." - подбил бабки майор. Вот тогда я пожалел, что у меня только один ребёнок. Но ведь уже 4 года была перестройка, люди осмелели, и вопросы посыпались. Я понял, что народ не думает о смертельной опасности от взаимодействия с ядерной энергией. А меня эта мысль сильно напрягала. Так, кооператоры не хотели терять свои большие заработки. Некоторые собрались в отпуска - было лето. Но основная масса водил, молодых мужиков с госпредприятий, где платили мало, не особенно и роптала. Надеялась сменить обстановку, поднять денежек (средняя зарплата сохранялась) и вспомнить молодость.
Майор закончил беседу, дал направление на сдачу крови в ближайшей поликлинике, и приказал прибыть через день на медкомиссию. Но мне всё это не улыбалось. Знаю я эти медкомиссии. Все будут годны. Да, чтоб я - главный специалист министерства - из комфортной жизни "загремел под фанфары". Под началом какого-нибудь офицера-солдафона. И ответил я тогда: "Ни за что, и никогда", немного изменив стихотворение моего любимого поэта Маршака.
Как мне сейчас не было бы стыдно, но о спасении человечества от ядерного заражения, я не думал. И о Родине тоже. Думал о семье и о себе. Я стал искать пути. Надо было вызволять военный билет. Нет документа, нет человека.
Нашёл два хода. У коллеги по работе, полковника запаса, в этом военкомате работал друг председателем медкомиссии. Меня бы забраковали. Но второй путь был ещё круче. У девушки брата моей жены был её родной брат, служивший в этом военкомате тоже майором. Майоры сговорились, я получил свой документ. Моё личное дело засунули в шкаф к ветеранам Куликовской битвы. Я был спасён.
Но анализ крови всё-таки сдал. И перед зданием военкомата случайно встретил мужика нашей команды, который нёс из поликлиники результаты. "А я решил не увиливать", - сказал он. - "Мы уже с мужиками дома выпили за эти сборы. Нажрались классно." Потом добавил: "А кровь у тебя очень хорошая, особенно для Чернобыля. Анализ показал..." Можете меня осуждать.
Но я в гробу видел тот Чернобыль. И если бы я не свалил, в гробу может быть увидели меня.
НЕМОГУМОЛЧАТЬ