Удачин заскочил в свой номер за кофе, и взял новую пачку сигарет.
-Не-хера себе, - сказал он вслух, - осталось только пять пачек, а ещё жить две недели. Перехожу на «Пегас». Если курить по три в день американских, то должнО хватить до конца пребывания. Остальное – «Пегас!
По дороге к дамам, он вспомнил, что совсем забыл о Валентине и Маринке, обладать которой ему хотелось больше всего на свете. Мысли о ней мгновенно вызывали эрекцию.
«Хороша до изнеможения», - подумал он, поднявшись на этаж «училок», и постучал к ним в дверь.
-Come in», – сказала доцент.
-Вы знаете Аглицкий? – спросил Валентин, входя в комнату.
-Приходится, - ответила Ирина Валентиновна, - я часто принимаю иностранных гостей, изучающих творчество Чехова. Запад от него без умА, а я не понимаю почему…
-И от Достоевского, - блеснул эрудицией Удачин.
-И мне это тоже непонятно, - сказала Ира, - оба - антисемиты, а Запад толерантен к еврейскому населению из-за Холокоста.
-Чехов – антисемит? – спросила Ольга Вячеславовна. – Вот не знала.
-К сожалению, - удручённо ответила доцент. – Путешествуя по Австрии, писал, что там встречается много жидов.
-Ни хэ себе, - отреагировал Удачин. – Но иностранцы по произведениям Чехова и Достоевского пытаются понять загадочную русскую душу.
-Всё, мальчики и девочки, - рассмеялась Ирина Валентиновна. – Из моей лекции вы многое узнаете. Но это не только про писателя, а и про меня. Про мою жизнь и моё увлечение Чеховым. Он – моя судьба.
-Однако! – сказал Удачин.
Он поставил банку с индийским растворимым кофе на стол и спросил:
-А где «Самус»?
Оля достала бутылку «Camus» и пузатые рюмАшки, а затем плеснула в них коньячку.
-А кофе? – спросила доцент. – Надо вскипятить воду.
Вынув из тумбочки большой кипятильник, она сунула его в кувшин с водой, стоявший на столе, и через три минуты они вдыхали аромат крепкого кофе.
-За Антошу ЧехонтЕ! – провозгласила она. – Вот уж был ё…, простите – ходок. Пьём, запиваем кофе и слушаем.
Они выпили алкоголь и приступили к кофе.
Впоследствии, в Москве, Удачин вспоминал рассказ о писателе, и восхищался эрудицией Ирины Валентиновны.
-Мои родители – московские интеллигенты в третьем поколении, - начала она. – Все – учителя, и все – филологи. Мама – учитель русского языка и литературы, закончившая Первый педагогический институт им. Ленина, и работавшая в московской школе. Папа – выпускник филфака МГУ, научный сотрудник Центрального института усовершенствования учителей.
-«Шпионов целая семья,» - процитировал Удачин реплику офицера наполеоновской армии из фильма «Гусарская баллада».
-Пэдагогов – целая семья, - исправила Ольга Вячеславовна. – Так точнее.
-Да, - отозвалась доцент. – У меня не было выбора. Только – пед.
-А в МГУ, на филфак? – спросил Удачин.
-Не проханжЕ, - ответила лектор. – Или через КГБ, или… Но не будем о грустном. Но сначала – счастливое детство.
-Как поёт Алла Пугачёва, - начала Оля, - «Куда уходит детство?»
-Да, - грустно сказала Ира. – Но, слушайте дальше. Читать я стала с пяти лет. И читала не только детские, но и взрослые книги. И первым был Антон Павлович Чехов. У нас была прекрасная библиотека подписных изданий. Так красиво стояли в шкафах, а у нас была целая стена из книжных шкафов, разноцветные собрания сочинений классиков: коричневый Пушкин, светло-синий Лермонтов, вишнёвый Гоголь, оливковый Лев Толстой, серый Алексей Константинович Толстой, жёлтый - Алексей Толстой, красный – Лесков… Я могу перечислять бесконечно. Книг - чёртова уйма.
-Как интересно, - восхитилась Оля.
-Но мой взор притягивал «зелёный» Чехов, - продолжила лектор. – По телевизору я смотрела мультфильм «Каштанка» и довоенный ещё фильм «Человек в футляре». Затем – «Попрыгунья» с Целиковской и Бондарчуком в главных ролях. На подвОрье заброшенного Крутицкого монастыря снимали «Ваньку Жукова». Мы, школьники, из 623 школы, бегали смотреть артистов. И это всё - Чехов. Я начала с рассказов Антоши Чехонте. Мама, увидев моё увлечение, посоветовала читать собрания сочинений с предисловия в первом томе, где повествуется о жизни писателей, а также читать последние тома, где собраны его письма.
-И ты так читала? – спросил Удачин.
-Да, - ответила Ира. – Вы не поверите, но к окончанию школы я прочитала все 12 томов нашего собрания сочинений. И на экзамене во Второй московский областной педагогический институт(МОПИ) было сочинение по Чехову. А «литература устный» – билет по Чехову.
-Ничего себе, - ахнула Оля.
-Да, это был перст судьбы. Рука бога, хотя я заядлая атеистка. Чехов стал для меня иконой, богом и диаволом одновременно.
-Почему диаволом? – удивилась Оля.
-Окончила институт с красным дипломом, и меня взяли в аспирантуру, - ответила доцент. – Естественно тема диссертации – Чехов. Я получила доступ в архивы. Стала читать его неопубликованную переписку, и была в шоке. Милый, такой домашний, интеллигент в пенсне Чехов, оказался таким яростным трАхальщиков, что я даже сначала плакала от разочарования в своём кумире. А уж как он неучтиво отзывался о женщинах… Я хотела даже отказаться от темы…
-Я что-то не понимаю, начал Удачин, - а вы что же и в аспирантуре были девственницей?
-Да, - ответила она. – Но мой руководитель, самый красивый мужик в нашем институте, стал ухаживать за мной. Устраивал свои консультации у себя дома, когда у него был библиотечный день. Его жена была на работе, а дочка прямо из обычной школы шла в музыкальную, поэтому мы с утра до вечера были одни. Там он меня и соблазнил, хотя все пять лет в институте я была недоступна, о чём сейчас сожалею.
-Да, ты много потеряла, как и Оля сейчас.
-Про меня – это из другой оперы, - прервала его учительница. – Хорошо?
-Ладно, - ответил Удачин. – Продолжайте, пани доцент.
-Мой руководитель охмурял меня так виртуозно, - продолжила она. – Приводя примеры из жизни Чехова, что я буквальном смысле, сама отдалась ему, сказав: «Так возьми же меня».
-Подробности будут? – спросил Валентин.
-Про наш перепИх нет, а про Антона Палыча – это сколько угодно. Слушайте…